Перебеги меня. Современная проза - Александр Цыганов
– Перебеги меня… – после чего начинает неуклюже тереться носом.
«Побереги меня»? – слышится ему, уже полусонному, так как он сегодня уже «бежал»…
– Что? – он тоже ткнулся лицом ей в грудь, – Поберечь тебя? Конечно… Всегда.
– Нет. Перебеги… Меня..
– Ну тебя, девушка… Два раза нельзя же. Да и поздно…
– Перебеги меня! – говорит она снова и уже трясет его за шею. – Ну же, я хочу бежать!
– Ты дура? – он равнодушно подтягивает Марию к себе и целует.
– Но не глупая. Пожалуйста… – игриво взгромождается на Димку с верху и начинает дубасить его кулачками. Он лениво отмахивается:
– Ладно. Раз я это придумал, то исключительно… Но беги быстро. Очень быстро!
– Я как всегда быстро, – она довольно вскакивает и первым делом одевает шорты и кроссовки, – Я уже давно быстрее тебя. Даже одеваюсь, «тормозлюка»…
– Угу, – он встает и тоже одевается.
***
Мария стояла на старте и ожидала Димкиного разгона. Машина тронулась и она приготовилась бежать…
Дмитрий ехал по всем правилам игры – он не мог тормозить, должен был выжать максимум – только тогда у «игры» был смысл. 120 километров, камер нет, время бежать.
И Мария побежала… Но что-то случилось не так – то ли свет фонарей и фар её ослепил, то ли она споткнулась, но Димка увидел, уже подлетая – как она оступилась, испуганные её глаза, расширенные и чёрные, где есть одни лишь зрачки…
С трудом владея рулём, добавляя газ, чтобы машину не занесло, он едва-едва не коснулся хрупкой Марии бампером и вывернул вправо.
Машину вынесло на ново-вкопанный бордюр, подбросило об него так, что диски слетели, и с размаху, почти на метр вверх, впечатало в придорожный фонарный столб, что корпус машины стал на треть меньше.
А Димка всегда одевал ремень – была у него такая фобия.
Из под капота пошёл пар, будь Дим даже в сознании – выбраться он не мог, так как мотор и торпеда целиком пережали его. А потом машина загорелась…
Рядом сразу остановились все, кто ехал – водители подбегали с огнетушителями, даже пытались залить огонь тосолом, но машина горела. И Димка горел тоже.
Мария рванулась вперёд, но её остановил какой-то в возрасте мужчина из красной машины:
– Женщинам не надо туда… – сказал он спокойно и строго, – Потушим, но Вы ничего хорошего не увидите. Как Вас зовут?
– Мария, – ответила она, еще не вполне понимая, что происходит, но всем своим женским сердцем чувствуя, как уходит, или ушло время, – Что же делать, это мой парень, мой, мой…
– Ясно, идём, – он силком взял её под руку и отвёл к подъехавшей скорой, – Вот вам, ребята, работа …а там уже всё…
Пожар потушили. На похоронах все из компании странно смотрели на Марию, а на кресте было латунью выложено: «Дмитрий Борисович Ив, 12.03.1998 – 6.06.2021»…
Неудержимый Понч
Когда в сентябре учительница представила классу нового ученика и сказала:
– Ребята, знакомьтесь, это Толя Рысаков, ваш новый одноклассник, – с задних парт тут же удивлённо донеслось:
– Это же Пончик! – кое-где захихикали.
Действительно, комплекция у Анатолия была такова, что называть его «по фамилии» – «Рысаком» – никому бы и в голову не пришло.
По крайней мере, прозвище «Пончик» – хоть и было обидным, но не было таким злым, как «Толстяк», как его обзывали в первом классе другой школы.
Причём и мать и отец у Анатолия были «нормальными», даже худыми, а у него …еще в детском саду выявили артериальную гипертонию и атеросклероз, которые и привели к появлению избыточного веса.
Больше других он не ел, столько же спал, столько же гулял, но даже овощные диеты и всякое «таблеточное» лечение не помогали.
***
В новой школе над ним сначала посмеивались, на что он не особо обращал внимания, потом перестали – учился он неплохо, наравне со всеми убирался в классе и не был злым.
Только учитель физкультуры, Виталий Николаевич, поначалу невзлюбил Анатолия, подозревая в том ленивую и бездарную личность. Однажды он оставил Рысакова в спортзале после урока, и хмурый «Пончик» вернулся в класс, когда все уже сходили в столовую, поели и сидели на своих местах.
Тут он удивил всех, а многих даже напугал. Открыв дверь кабинета, не останавливаясь, на ходу срывая с плеча портфель, подошёл к окну, в два движения распахнул его, вскочил на подоконник и выпрыгнул…
Кабинет находился на втором этаже. Все рванули к окнам, кто-то взвизгнул.
– Всё нормально, ребят, – помахал рукой из большого сугроба весёлый Анатолий, – Я допрыгнул! А говорили, что не смогу!
***
На самом деле и с физкультурой у него получалось неплохо – к чужим воротам он летел с мячом как небольшой таран, изредка «бросаясь» из стороны в сторону, пугая своих и «вражеских» игроков. Пожалуй, только вратарь, Вовка Хорьков, его не боялся. Хорь был маленьким и быстрым, легко уводил у Пончика мячи или в прыжке ловил их своими цепкими, как у обезьяны, руками. Конечно, иногда и его «Пончик» сносил и отбрасывал, но, как настоящий вратарь, Хорь падений не боялся.
В начале третьего класса Анатолий записался в секцию лёгкой атлетики…
– Толя… – отоваривал его совершенно изменивший своё отношение Виталий Николаевич, – у нас в школе нет никаких технических легкоатлетических видов… никакого метания ядра, а только бег и прыжки.
– Ну и что!? – взглянул на учителя Анатолий, – Мне же нравится.
В итоге его всё же удалось уговорить пойти на секцию борьбы, где из-за особой весовой категории в спарринги Пончика ставили только со старшеклассниками. Те и сократили его длинное прозвище «Пончик» до короткого и звучного «Понч».
***
В 7 классе он пять всех удивил, тем, что вызвался участвовать в межрайонной эстафете. Виталий Николаевич вздохнул, но всё же включил Понча в состав команды, поставив на самый короткий и лёгкий этап, всего в 150 метров. Понч прибежал к следующему этапу первым, и больше никто уже не сомневался в его спортивных и атлетических способностях. Подтягивался и приседал он на рекорд школы, легко делал «колесо» и сальто – вперёд и назад…
– Откуда, Толя? – поражённо восклицал физрук.
– Тренировался, – смущенно отворачивался Анатолий.
Его самостоятельные и клубные занятия спортом ничуть не мешали учёбе – и в пятом и в шестом классе он уже был отличником по всем предметам, кроме музыки:
– Толя, – сокрушённо вздыхала учительница, – Ты во время концерта хора лучше не пой, а просто открывай рот или шепчи слова песни про себя, у тебя получается какой-то кошачий рёв…
Но Анатолий так не мог, он предпочёл смотреть на выступление хора своего класса из зала и хлопал громче всех.
***
– Я поражаюсь такому упорству, – говорила классная руководительница родителям Рысакова. – Может быть, это и упрямство, но оно до такой степени бескорыстно, что совершенно лишено всякой жалости к себе…
– Это хорошо? – спрашивала мама, прижимая руки к груди, – Или это плохо?
– Сложно ему будет в жизни, с его принципиальностью и нежеланием обходить препятствия… с другой стороны – это целеустремлённость, которая есть не у каждого взрослого.
***
А Понч продолжал учиться и «лететь» вперёд, не вдаваясь в подробности особенностей собственной психологии. И его это устраивало, он даже о своём странном облике забыл, как не замечали эти «странности» его одноклассники.
В октябре уже восьмого класса в школе во время уроков случился пожар – не смотря на то, что здание школы было кирпичным, внутренние перегородки представляли из себя гипсово- деревянные стены, а пол везде сплошь был деревянный, пропитанный многолетними слоями краски. Он даже не то чтобы горел, а быстро тлел, подобно теннисному шарику, выделяя огромное количество дыма, который заполнял помещения мгновенно.
Все классы побежали к выходам, кто чем закрывая рты и носы. Некоторые падали, другие школьники их поднимали и попарно тащили. Слышались строгие оклики учителей и старшеклассников, пробивающиеся сквозь шипение плавящегося пола, но не было никакой паники.
Понч и учитель бежали последними из своего класса, подгоняя отстающих, которые уставали бежать сквозь дым и начинали идти. Наконец, он схватил кого-то, сам не видя кого, на руки, крикнул ребятам, чтобы ждали всех. Многие остановились, развернувшись, тоже кого-то потащили на себе. Вышли без потерь.
– 8а весь? – взволнованно спросил ловивший учеников у центрального
